Я, Герасимова (Кирьянова) Мария Петровна, родилась 20.08.1934 года в деревне Тубозеро, Рындозерского сельского совета, Пудожского района Республики Карелия.
Отец – Кирьянов Петр Степанович (1903 года рождения) родился и жил в д. Тубозеро, ни дня не учился в школе (не имел общего образования), но самостоятельно научился читать и писать, работал в колхозе «Заря утра» конюхом, бригадиром (в том числе и в годы Великой Отечественной Войны), по призыву в июне 1941 года ушёл на Войну, но в 1942 году получил тяжёлое ранение, в результате которого его левая рука была ампутировала и он был комиссован и отправлен обратно — в д. Тубозеро.
Мать – Кирьянова Татьяна Васильевна, родилась в д. Рындозеро Пудожского района, закончила 4 класса с почётной грамотой, умела читать и писать, работала заведующей молочной фермой в д. Тубозеро, в том числе и в годы Великой Отечественной Войны.
В семье нас было пятеро – я, мама, папа, старшая сестра и младший брат.
На момент начала Великой Отечественной войны мне было почти семь лет, а о начале Войны я узнала от взрослых, которые в свою очередь узнали эту страшную новость от почтальона, который пришёл из Рындозера. Помню, что в те дни ни радио, ни телевидения в нашей деревне не было. Школа в деревне Тубозеро появилась только в 1942 году, в которой я закончила только три класса и то, фактически уже после окончания Войны.
До начала войны я работала только в нашем (семейном) доме и по хозяйству, а после того, как началась Война и всех мужчин забрали в по призыву в армию, все дети в деревне и я в том числе, пошли работать в колхоз, конечно-же без официального трудоустройства – годы, да и обстановка были не те..
С началом Войны, детей от 16 до 18 лет забирали на лесосплав по Онежскому озеру, а дети до 16 лет продолжали работали в колхозе — летом на сенокосе, на который вставили в 4-5 утра и работали до 18-19 часов вечера, обедали там-же в поле, тогда (в первые годы войны) с едой было попроще, так как были хоть и небольшие, но свои запасы, а ближе к концу Войны, ели уже только перетёртую на мельнице солому с добавлением небольшого количества картошки, которой практически не было. Летом очень сильно выручал лес – грибы и ягоды, в то время как рыбу из озера Тубозеро давал наш сосед, имени которого я уже не помню, но только помню, что у него был невод, коим он собственно и ловили рыбу, да нас иногда подкармливал.
Зимой работала на скотном дворе в колхозе, на котором содержали коров, телят, овец и свиней. На скотном дворе я работала с самого утра (4-5) и до позднего вечера (18-19), в мои обязанности входило накормить, напоить и убрать навоз за коровами, телятами, овцами и свиньями.
Запомнилось, что проблемы с едой начались с 1943 года, карточки на продукты выдавали только тем, кто не работал в колхозе (эвакуированным), всем остальным (колхозникам), за отработанные дни в колхозе, начисляли так называемые трудодни. Мы, хотя и работали наравне со взрослыми, трудодней не получали, их записывали на моих родителей, как правило отца.
За один рабочий день, в зависимости от характера выполняемой работы, мы получали 0,5 трудодня, много это или мало? Конечно-же мало! На 1000 трудодней работникам колхоза выдавали 100 грамм зерна.
Больше от колхоза (в обмен на трудодни) на пропитание мы ничего не получали – выживали в первые годы войны за счет своего хозяйства, держали корову и садили картошку. Помню, что в то время был «налог» на личное хозяйство, мы, у которых была корова, обязанным были сдать в течение года сорок килограмм живого мяса коровы и пять килограмм масла. Кур и свиней не держали, так как их просто не чем было кормить, зерна-то не было…, а с нашей коровы в день мы надаивали максимум 3 литра молока. На картошку, которую мы сажали из её глазков, тоже был своего рода «налог» детали которого я уже помню.
Как я уже отмечала, первые проблемы с едой начались же в 1943 году, нашим родителям начисляли за нас только трудодни, все запасы к тому времени мы уже подъели, питались зимой соломенными колобками, летом грибами, ягодами и соломенными колобками, реже рыбой, которую давал иногда сосед.
В то время, за хищение колхозного имущества, в том числе картошки, зерна, полагались очень большие штрафы, замеченный в воровстве получал минус пять трудодней (10 дней работы), поэтому с полей никто и ничего не брал – все отдавали для фронта и для победы!
К концу зимы 1943 и 1944 мы, особенно дети в нашей семье, были настолько истощены, что родители по весне выносили нас на руках из дома на траву возле дома и весной-летом, нас спасали от смерти только дары леса. Официально, до момента окончания Великой Отечественной Войны, на меня не был закрыт ни один трудодень… хотя работала я все эти годы наравне со взрослыми.
Об окончании Войны я узнала 9 мая, во второй половине дня, когда была на колхозном поле, где мы пахали землю и готовились к посевной. Неожиданно для нас в поле прибежали маленькие дети с радостной новостью – Война закончилась! Мы побросали все что было и побежали в деревню, где наши сельчане радовались как могли – кто-то плакал, улыбался, плясал, молчал, радовался… Обнимались все и со всеми, продолжалось это не так долго, после чего мы вдохновлённые возвращались к своим рабочим места – я в поле.
Записал со слов Герасимовой М.П. Зайцев Павел Анатольевич
